lichozrouti

Профессор Кадержабек настаивал на том, что должен проводить своего носкоедского друга домой, дабы с ним ничего не стряслось, и Рамзес еле от него отделался.

Не мог же он сказать, что все это время они жили на чердаке в доме профессора!

Поэтому он дождался, пока профессор зайдет в дом, и еще некоторое время слонялся на улице. Он все думал о том, как отец воспримет его дурные новости. Наверняка начнет бушевать вовсю.

И как ему сказать, что Рамзес показался перед профессором Кадержабеком? Что они стали друзьями? Уж лучше не говорить!

Он хорошо знал, какого мнения отец был о людях.

- С людьми надо держать ухо востро! – кричал он каждый раз, когда при нем заходила речь о людях. – Да, мы воруем у них носки. Но мы – носкоеды. И скажите, было такое, чтобы один носкоед съел другого? Никогда! За всю нашу историю - ни разу! А люди? Люди-то – людоеды!

- Что, правда? – изумлялись Рамзес с братом. – Люди едят людей? С голоду?

Отец принимал невероятно важный вид.

- Может, когда и с голоду, но чаще – для собственного удовольствия. Когда кого-то захватывали в плен, то сразу вязали его к столбу, потом били в барабаны и танцевали вокруг, а потом жарили пленника и съедали!

- Но теперь-то они так не делают, разве нет?

- Делают, только втайне! И оно только к лучшему – пусть едят друг друга, а не нас, ха-ха-ха! - смеялся отец, на чем обсуждение всегда и заканчивалось.

И добавлял наставительно:

- Запомните, мальчики, носкоеды живут рядом с людьми только потому, что люди даю тнам носки. И ничего другого. Так что никаких знакомств с нашим хозяином. Как по-вашему, станет наш профессор дружить с коровой? Только потому, что та дает ему молоко? Не станет! А молочко между тем пьет!

И хотя отец говорил очень убедительно, Рамзес все равно не мог себе представить, чтобы пан Кадержабек взял в плен пани Ворачкову, привязал ее к столбу, танцевал бы вокруг нее с барабаном, а потом зажарил!

Вот какие мысли роились в голове у Рамика, когда он добрался наконец до дома. Отец сидел на груде носков посреди чердака и дышал с таким свистом, с каким воздух выходит из проколотой шины.

Рамзес не на шутку испугался.

- Папа!
- Рамик? Где ты был? Я ужасно беспокоился!

Этого Рамзес не ожидал. Отец назвал его «Рамик»! Он беспокоился!

Так что Рамзес залез на груду носков и все рассказал. И о брате, и о Хихише, только
профессора Кадержабека не стал упоминать.

- Говоришь, его зовут Дидерон Ножик? - отец повторил это имя дважды. Не слыхал ли он его прежде? -- И кто же этот чертов паршивец?

Рамзес не был уверен, стоит ли говорить, что о нем что-то знает Хихиш. К тому же, он совсем засыпал. У него слипались глаза, и он клевал носом.

Отец это заметил и буркнул:

- Ну, ладно. Иди спать, Рамик. Утро вечера мудренее.